Когда я только начинала работать в школе, у меня в четвертом классе была девочка, у которой папа работал в КГБ. Родители были разведены, и дочка с трепетом ждала каждого появления папы. Однажды она подошла ко мне на перемене и с гордостью сказала, что папа договорился и наш класс без очереди проведут в Мавзолей. Естественно, никому не приходило в голову спросить, хочу ли я вести туда свой класс. В учительской другие классные руководители говорили, как они мне завидуют.
Так мы и явились с четвероклассниками на Красную площадь, где жуткого вида папа девочки действительно провел нас без очереди и мы смогли посмотреть на странное, высохшее, напоминавшее куклу тело. Помню, что было очень неприятно. И еще смешно — я держала руку в кармане, и один из охранников сделал мне замечание. То ли боялся бомбы, то ли неуважения…
Когда в очередной раз возобновляются споры о том, надо ли перезахоронить Ленина, выполнив тем самым его последнюю волю — он хотел лежать на кладбище рядом с матерью, — я всегда думаю о том, что, наверное, многие древние (да и не только древние) народы сказали бы, что ему выпало страшное наказание. Его лишили захоронения и спокойной загробной жизни. Как жители Чегема в романе Искандера все время удивлялись и спрашивали: "Того, что Хотел Хорошего, но не Успел, предали земле или нет?"
Тот, кто Хотел Хорошего, но не Успел — это, конечно, же Ленин. Миф о том, какой он был хороший, и как Сталин испортил его прекрасные начинания, существовал далеко не только в горном Чегеме. Думаю, что и до сих пор в нашей стране — и не только в ней — можно найти его приверженцев.
Прекрасный борец за справедливость всего человечества, добрый всеобщий "дедушка Ленин" — или же мрачный фанатик и тиран, создатель кровавого режима. Ленин по-прежнему продолжает жить в самых разных обличьях, каждое поколение снова и снова возвращается к тому, что он сделал и по-разному судит о нем…
Попробуем и мы в новом выпуске "Уроков истории с Тамарой Эйдельман" поговорить о том, что было сделано Лениным и как в разное время его воспринимали. На вынесение окончательного приговора претендовать невозможно — он, очевидно, никогда не будет сформулирован. Но разве это повод для того, чтобы не подумать об этом человеке, так сильно изменившим ход истории и миллионов жизней, в том числе и наших?
Да, и пора бы, наконец, все-таки предать его земле…
! Орфография и стилистика автора сохранены
